Вопрос Смеха ради

Мне лет десять. Хулиган, хулиганом. Но не злобный, как
сейчас, а просто пытливый. Сколько было познано и узнано нового после фразы: «А
что будет, если…»Горка и ванная утварь. Корыто. Чугунное, тяжеленное. Мы, пока
его тащили с пацанами со свалки, чуть дикобраза не родили. Но дотащили.
Заволокли на вершину обледенелой горки и сели думать. Думать было об чем, в
частности, как управлять этим монстром. Отличник Дима робко предположил, что
вставленная в сливную дырку палка вполне может послужить рулем. Ну, в крайнем
случае, тормозом.Димино предложение было вполне рационализаторским и отдавало
новизной в области рулежки, и поэтому, после недолгих обсуждений, в ходе
которых идея была принята без доработок, наступило время ее внедрения. Внедряли
мы недолго, но качественно. С той же свалки был притащен здоровый лом, который
и стал тем самым рулем.Затем была небольшая драка за право быть первым
испытателем, в которой победил Вадик, заплатив за это оторванным ухом на
заячьей шапке. Глядя на ухо, Вадик очень дальновидно, флегматичным тоном, изрек
про «немереных размеров пилюль от матушки» и принялся усаживаться на
перевернутую ванну. Правда, сначала мы планировали ехать внутри корыта, но, как
оказалось, таким макаром по льду оно скользит, как бульдозер по асфальту, а вот
перевернутое, своими гладкими бортиками катится, как Плющенко по льду…Суровый
Вадик, с лицом мартышки, впервые запускаемой в космос, уселся на перевернутую
ванну, как на лошадь, и воткнул ломик в слив. «Поехали!» — явно насмотревшись кинохроники,
махнул он рукой.— Эээ, погоди! — прервал запуск отличник Дима, — Там еще второй
может сесть!И опять димино предложение не нашло возражений. Вторым пилотом, без
споров и криков, был избран я. Во-первых, потому, что это именно я оторвал ухо
у вадиковой шапки, а во-вторых, я уже уселся на ванну и пригрозил: кто
попытается претендовать на мое место, тому я космический руль, временно
превратив его в шпагу, затолкаю в организм по самую гарду.— Ну, поехали! —
второй раз скомандовал Вадик. Пацаны только пристроились к корыту, чтобы
столкнуть его с горки, как…

— Э, а ну стой, шпана малолетняя! — мужик появился внезапно,
и старт был отложен. — Вы тут че? А, катаетесь! — догадался он, дыша на нас
праздником проводов зимы, с которого и шел.

— Ну-ка, скидай свое тело отсель! — почти вежливо попросил
он меня. — Я поеду!

Выбора у меня не было, тем более, с той же стороны
подваливала его компания из трех таких же дышащих невкусной водкой кренделей.

— Петро, а слабо тебе сесть вперед? — кто-то из тройки
грамотно надавил на «слабо» злому дяде, — А то пацана вперед усадил и прячется
за него…

— Слабо! — Петро одним движением перекинул Вадика за спину,
тем самым показав, что он мужик настоящий, а не какой-нибудь картонный.

— Ну, чо стоите? — приподняв лом, торчащий в сливе,
обернулся умный Петро, — Толкайте!

И только отличник Дима, глядя, как корыто заскользило вниз,
пророчески прошептал: «Да-а, Боливару не увезти двоих…»

Ванна — штука тяжелая. А если она еще и хорошо скользит, то
она еще и монстр. То, что они прошли точку невозврата, первым догадался Петя.
Вадик безмятежно сидел позади него и крутил улыбающейся головой, как турист во
время экскурсии, а вот Петя уже потихоньку начинал обделывать свои штаны.

— Как! Как ее тормози-и-и-ить?! — донесся до зрителей
интересный вопрос.

Вадик повернул голову, посмотрел в спину мужика и, постучав
по ней согнутым пальцем, что-то сказал.

Снежные вихри закручивались за несущейся вниз ванной, Вадик
по-прежнему дарил свою улыбку на все стороны, а мужик, следуя вадиной
подсказке, приподнял лом и, ухнув, всадил его в сливную дыру. Мы затаили
дыхание, особенно его затаил Дима. Как автор теории прогрессивного руления, он
с трепетом ожидал подтверждения своим выкладкам.

Подтверждения не случилось. «Ну, что, бывает…» —
меланхолично вздохнул отличник Дима и вдруг как-то резко заторопился домой,
когда лом, воткнутый на полном ходу в землю, вдруг превратился в
стремительную
катапульту, с конца которой, тоненько попискивая, вдруг отделился человек Петро
и ушел по гипотенузе куда-то вверх. «Икар хренов," - не оборачиваясь
пробубнил стремительно удаляющийся домой Дима…

Я сомневаюсь, что мужик Петя успел сообразить, почему он
только что втыкал лом с надежной на лучшее, а теперь летит альбатросом впереди
чугунной шаланды, причем намного быстрее ее.

Все когда-то заканчивается. Что-то заканчивается хорошо,
что-то плохо, а вот наша горка заканчивалась домом, который стоял на бетонных
сваях. До сваи, подтверждая, что лететь всегда быстрее, чем ехать, первым
добрался Икар, летящий первым классом. С легким, почти неслышным хрюком он
впечатался в железобетон и некрасивым калачиком прилег у его подножья. Вторым,
кто поцелует сваю, должен был стать Вадик. Но он за секунду до контакта
прекратил крутить лицом и удивляться, куда делся пассажир, и, осознав перспективы,
на ходу спрыгнул с этого Титаника. Никем не управляемая посудина, в полной
тишине, стремительно подкралась к начинающему подниматься Пете, тактично
улыбаясь сливом и грациозно помахивая ломом, и быстро, элегантно и со знанием
дела пришвартовала его обратно к свае.

Из-за остановившейся ванны раздались мелодичные маты, вслед
за которыми появился Петя. Ошалело оглядевшись и заметив нас, он навел
утраченную резкость и, как-то скособочившись, причем одновременно на обе
стороны, поковылял к нам.

— Это писец! — кто-то вспомнил милого зверька. Нам бы
рвануть в разные стороны, но мы почему-то стояли и смотрели, как к нам
приближается возмездие.

Возмездие доковыляло до зрителей, посмотрело на молчащих
мужиков, посмотрело на нас, причем таким взором, что писец замаячил совсем уж
близко. И тут Петя заржал. Ржал он громко и самозабвенно, и этот ржач очень
походил на крики обезьяны-ревуна. Он периодически морщился и, хватаясь то за
ногу, то за бок, то за голову, издавал различной тональности звуки. В процессе
ржания он успел обхватать всего себя, и я понял, что у мужика Петро не осталось
ни одного нетронутого чугуниной места. Он всхлипывал, заикался, что-то мычал,
показывая пальцем то на нас, то на грустно пришвартованную к свае ванну, отчего
у всех закралось подозрение, что больше всего ему досталось куда-то по голове.
Но нет, мужик гоготал вполне искренне…

Я даже не знаю, как его на самом деле зовут, но после этого
случая, когда мы его встречали на улице, он всегда здоровался первым и начинал
как-то странно похрюкивать. То ли смеялся, то ли молился.

Купив «Ладу Калину» я почувствовал себя Юрием Гагариным:
сначала долго говорил ей: «Поехали!», а потом махнул рукой...

- С вас штраф 250 руб за оскорбление сотрудника полиции!
- Возьми тысячу и слушай дальше...

Избрав сегодня стиль гламурный,
иду с собачкой на руке.
Поскуливает мой ротвейлер,
сползает - не привык пока!

Только русский человек сначала обуется, а потом бегает обутым по дому и выключает свет.

Когда ты покупаешь отечественную машину - ты сначала покупаешь детали оптом, а потом их же ещё и в розницу.

Спящий ребенок – это не только мило, но и наконец-то!..

Alien пишет:

Это прекрасно, я отошлю своим поставщикам, пусть учатся

Сходил сегодня к зубному, поснимали мне зубной налет и камни,
отшлифовали, отбелили слегка, покрыли лаком каким-то.
И теперь мне жалко этими зубами есть!

— Есть какой-нибудь документ, удостоверяющий личность?
— Да, вот банка колы «Андрей».

Спер на другом автомобильном форуме:

Протокол
из комментариев (вместо эпиграфа)
- Если ехать на авто по Германии - Австрии, то на КАЖДОЙ заправке или месте для отдыха по трассам, для собак стоит ВСЕГДА до краев наполненная миска корма и воды. Всегда! На каждой! Полная! У нас такое может быть?
- Не может. У нас дикие звери про это прознают и всё сожрут. Мы, в отличие от немцев, не сумеем объяснять диким зверям, что это для собак, потому жрать нельзя.

Приняли меня тот раз на завидовском посту. Превышение, просроченный техталон, не помню уже точно по какому поводу. Стали традиционно разводить на деньги. Не в лоб конечно, а так, ненавязчиво. Там была своя, отлаженная система. В расчёте на юридическую неграмотность населения. С таким мол нарушением, товарищ водитель, вы продолжать движение никак не можете. Сейчас мол мы составим протокол, и поедем в тверской суд. А там штраф тысяч пять, и автомобиль на штрафстоянку.

Я стою, не возражаю. С гаишниками спорить себе дороже. Они тоже смотрят, выжидательно. Что ж мол вы молчите, гражданин?
Я - а что говорить? Вы в своём праве. Действуйте согласно закона. А я уж приму удары судьбы стойко и смиренно. Виноват так виноват. В суд значит в суд.
Хмурый старлей за стойкой вздохнул, неодобрительно покачал головой, снял трубку, и стал куда-то звонить. С целью как бы вызвать машину сопровождения. Что бы этапировать меня в органы правосудия. Двое их на посту было. Старлей этот, угрюмый и недобрый, и капитан, который в пику старлею лучился доброжелательностью и участием. Всё это укладывалось в традиционный сценарий.
.
Поговорив по телефону, старлей положил трубку, неспеша подвинул к себе бланки протоколов, и ещё раз задумчиво и многозначительно на меня посмотрел.
- Товарищ капитан, - сказал я обращаясь ко второму гаишнику, который скучал облокотившись на стойку, - можно я тогда машину в тень отгоню? А то у меня там собака, сдохнет от жары, пока мы в суд ездим.
Капитан кивнул и спросил.
- Хорошая собака. Что за порода?
- Черный терьер.
- Не слыхал. Злая небось?
- Как ягнёнок.

Я отогнал машину за боковую стенку поста, где солнце должно было появиться только к вечеру, и выпустил Сёму размять лапы. За постом, в тени, стояла собачья будка. Из будки торчала солидных размеров цепь, и таких же солидных размеров черный нос. На наше появление черный нос шмыгнул один раз, и больше никак не отреагировал. Было жарко и лениво. Я налил себе чай из термоса, и прикинул, на сколько ещё затянется процедура. Всё, что мне могли вменить по закону, укладывалось в пятьдесят рублей под протокол. Эту процедуру развода я знал как свои пять пальцев, и весь вопрос заключался только в том, у кого быстрее лопнет терпение. Так что я неспеша допил чай, оставил двери машины нараспашку, что б проветрить салон, и вернулся на пост.

Старлей заполнял протокол, а капитан дружелюбно сказал.
- Ладно, товарищ водитель. Только ради вашей собаки, жалко её тут мариновать. Сейчас составим протокол на пятьдесят рублей, и поедете.
Он достал сигарету, и вышел наружу. Мы остались на посту вдвоём со старлеем. Тот недовольно сопел, царапая бумагу грязной ручкой, а я внимательно наблюдал за мухой, которая ползла по его фуражке, от тульи к околышу. Когда муха уже практически доползла до кокарды, дверь наружу внезапно резко распахнулась, и капитан, с красным лицом и непогашенной сигаретой, влетел на пост. Он перегнулся через стойку, сгрёб в кучу мои документы, сунул их мне в руку, и раздраженно сказал.

- Поезжайте, товарищ водитель! Счастливого пути!
- А протокол? - спросил я.
- Поезжайте!!! - с нажимом повторил он.
- Ээээ!?... - с недоумением сказал старлей за стойкой и сделался растерянный лицом.

- Этот его ягнёнок!, - выплюнул капитан, затаптывая окурок в пепельницу и тыча в меня возмущенным пальцем, - Этот его ягнёнок, он сожрал у нашей Матильды весь корм, выпил всю воду, и сейчас трахает её за будкой так, что аж цепь гремит!

* * *
Всю оставшуюся дорогу до дома мне пришлось читать Сёме нотации, объясняя правила хорошего поведения в общественных местах, и особенно при общении с органами правопорядка.
Вид при этом Сёма имел виноватый, но весьма довольный.