Вопрос Зазеркалье

Продолжение обещают завтра.

— Что это за река?

— Не знаю. Не спрашивал. Вероятно, Зуша.

— Нет, не Зуша. Какая-то другая.

— Ну тогда не знаю.

— На Зуше-то ведь это все и случилось. С Христиной.

— Да, но в другом месте течения. Где-то ниже. Говорят церковь её к лику святых причла.

— Там было каменное сооружение, получившее имя «Конюшни».

Действительно,совхозная конюшня конского завода, нарицательное название, ставшее историческим. Старинная, толстостенная. Немцы укрепили её и превратили в неприступную крепость. Из нее хорошо простреливалась вся местность, чем задерживалось наше наступление. Конюшню надо было взять.

Христина чудом храбрости и находчивости проникла в немецкое расположение, взорвала конюшню, живою была схвачена и повешена.

— Отчего Христина Орлецова, а не Дудорова?

— Мы ведь еще не были женаты. Летом сорок первого года мы дали друг другу слово пожениться по окончании войны. После этого я кочевал вместе с остальною армией. Мою часть без конца переводили. За этими перемещениями я утерял её из виду. Больше я её не видел. О её доблестном деле и геройской смерти я узнал, как все. Из газет и полковых приказов. Где-то здесь, говорят, думают ей поставить памятник. Брат покойного Юрия, генерал Живаго, я слышал, объезжает эти места и собирает о ней сведения.

— Прости, что я навел тебя на разговор о ней. Для тебя это должно быть тяжело.

— Не в этом дело. Но мы заболтались. Я не хочу мешать тебе. Раздевайся, лезь в воду и займись своим делом. А я растянусь на берегу со стебельком в зубах, пожую — подумаю, может быть, вздремну.

Спустя несколько минут разговор возобновился.

— Где ты так стирать научился?

— Нужда научит. Нам не повезло. Из штрафных лагерей мы попали в самый ужасный. Редкие выживали. Начиная с прибытия.

Партию вывели из вагона. Снежная пустыня. Вдалеке лес. Охрана, опущенные дула винтовок, собаки овчарки. Около того же часа в разное время пригнали другие новые группы. Построили широким многоугольником во все поле, спинами внутрь, чтобы не видали друг друга. Скомандовали на колени и под страхом расстрела не глядеть по сторонам, и началась бесконечная, на долгие часы растянувшаяся, унизительная процедура переклички. И все на коленях. Потом встали, другие партии развели по пунктам, а нашей объявили: «Вот ваш лагерь. Устраивайтесь, как знаете».

Снежное поле под открытым небом, посередине столб, на столбе надпись «Гулаг 92 Я Н 90» и больше ничего.

— Нет, у нас легче было. Нам посчастливилось. Ведь я вторую отсидку отбывал, которую влечет за собой первая. Кроме того, и статья другая, и условия. По освобождении меня снова восстановили, как в первый раз, и сызнова позволили читать в университете. И на войну мобилизовали с полными правами майора, а не штрафным, как тебя.

— Да. Столб с цифрою «Гулаг 92 Я Н 90» и больше ничего.

Первое время в мороз голыми руками жердинник ломали на шалаши.

И что же, не поверишь, постепенно сами обстроились. Нарубили себе темниц, обнеслись частоколами, обзавелись карцерами, сторожевыми вышками, — все сами. И началась лесозаготовка.

Валка леса. Лес валили.

Ввосьмером впрягались в сани, на себе возили бревна, по грудь проваливались в снег. Долго не знали, что разразилась война. Скрывали. И вдруг — предложение.

Охотникам штрафными на фронт, и в случае выхода целыми из нескончаемых боев каждому — воля. И затем атаки и атаки, километры колючей проволоки с электрическим током, мины, минометы, месяцы и месяцы ураганного огня. Нас в этих ротах недаром смертниками звали. До одного выкашивало. Как я выжил?

Как я выжил? Однако, вообрази, весь этот кровавый ад был счастьем по сравнению с ужасами концлагеря, и вовсе не вследствие тяжести условий, а совсем по чему-то другому.

— Да, брат, хлебнул ты горя.

— Тут не то что стирать, тут чему хочешь научишься.

— Удивительное дело. Не только перед лицом твоей каторжной доли, но по отношению ко всей предшествующей жизни тридцатых годов, даже на воле, даже в благополучии университетской деятельности, книг, денег, удобств, война явилась очистительной бурею, струей свежего воздуха, веянием избавления.

Я думаю, коллективизация была ложной, неудавшейся мерою, и в ошибке нельзя было признаться. Чтобы скрыть неудачу, надо было всеми средствами устрашения отучить людей судить и думать и принудить их видеть несуществующее и доказывать обратное очевидности. Отсюда беспримерная жестокость ежовщины, обнародование не рассчитанной на применение конституции, введение выборов, не основанных на выборном начале.

И когда разгорелась война, её реальные ужасы, реальная опасность и угроза реальной смерти были благом по сравнению с бесчеловечным владычеством выдумки, и несли облегчение, потому что ограничивали колдовскую силу мертвой буквы.

Люди не только в твоем положении, на каторге, но все решительно, в тылу и на фронте, вздохнули свободнее, всею грудью, и упоенно, с чувством истинного счастья бросились в горнило грозной борьбы, смертельной и спасительной.

— Война — особое звено в цепи революционных десятилетий.

Кончилось действие причин, прямо лежавших в природе переворота. Стали сказываться итоги косвенные, плоды плодов, последствия последствий. Извлеченная из бедствий закалка характеров, неизбалованность, героизм, готовность к крупному, отчаянному, небывалому. Это качества сказочные, ошеломляющие, и они составляют нравственный цвет поколения.

Эти наблюдения преисполняют меня чувством счастья, несмотря на мученическую смерть Христины, на мои ранения, на наши потери, на всю эту дорогую кровавую цену войны. Снести тяжесть смерти Орлецовой помогает мне свет самопожертвования, которым озарен и её конец, и жизнь каждого из нас.

Как раз, когда ты, бедняга, переносил свои неисчислимые пытки, я вышел на свободу. Орлецова в это время поступила на истфак. Род её научных интересов привел её под мое руководство. Я давно уже раньше, после первого заключения в концлагерь, когда она была ребенком, обратил внимание на эту замечательную девушку. Еще при жизни Юрия, помнишь, я рассказывал. Ну вот, теперь, значит, она попала в число моих слушательниц.

Тогда обычай проработки преподавателей учащимися только что вошел в моду. Орлецова с жаром на нее набросилась. Одному Богу известно, за что она меня так яростно разносила. Ее нападки были так упорны, воинственны и несправедливы, что остальные студенты кафедры иногда восставали и за меня вступались.

Орлецова была замечательной юмористкой. Она под вымышленной фамилией, под которой все меня узнавали, высмеивала меня сколько душе угодно в стенгазете. Вдруг по совершенной случайности выяснилось, что эта закоренелая вражда есть форма маскировки молодой любви, прочной, прячущейся и давней. Я всегда отвечал ей тем же.

У нас было чудное лето в сорок первом году, первом году войны, в самый канун её и вскоре после её объявления.

Несколько человек молодежи, студентов и студенток, и она в том числе, поселились в дачной местности под Москвой, где потом расположилась моя часть. Наша дружба завязалась и протекала в обстановке их военного обучения, формирования пригородных отрядов ополчения, парашютной тренировки Христины, ночного отражения первых немецких налетов с московских городских крыш.

Я уже говорил тебе, что тут мы отпраздновали нашу помолвку и вскоре разлучены были моими начавшимися передвижениями. Больше я её не видел.

Когда в наших делах наметился благоприятный перелом и немцы стали сдаваться тысячами, меня после дважды полученного ранения и двукратного пребывания в госпитале перевели из зенитной артиллерии в седьмой отдел штаба, где требовались люди со знанием иностранных языков, куда я настоял чтобы и тебя откомандировали, после того как раздобыл тебя как со дна морского.

В молодости Пастернак писал: «Недавно думали, что сцены в книге инсценировки. Это заблуждение. Зачем они ей? Забыли, что единственное, что в нашей власти, это суметь не исказить голоса жизни, звучащего в нас.

Неумение найти и сказать правду — недостаток, которого никаким умением говорить не правду не покрыть. Книга — живое существо. Она в памяти и в полном рассудке: картины и сцены — это то, что она вынесла из прошлого, запомнила и не согласна забыть».

Забытый главный ветеран Победы...

Для российского официоза 67 год со дня великой Победы совсем не повод вспомнить о том, под чьим прямым м непосредственным руководством страна выиграла ту страшную войну.
Генераллисимус Советского Союза Иосиф Виссарионович Сталин продолжает быть изгоем Кремля, подстрекаемым либеральной сволочью, окопавшейся в президентском Совете по правам человека и главных медиа ресурсах Российского государства.
[img][URL=http://www.radikal.ru][IMG]http://s017.radikal.ru/i417/1205/c3/23f666bd1922.jpg[/img][/URL][/img]

Вместо правдивой роли советского вождя нам подсовывают исторический суррогат о том, что это не Сталин, а советский народ выиграл войну, и даже (договариваются и до этого) не благодаря, а вопреки Сталину. Это бессмысленное иезуитское утверждение сродни спору о том, кто же тот единственный, кому принадлежит заслуга в рождении ребенка – матери или отцу.

Вдумчивое чтение серьезных исторических работ и воспоминания наших крупнейших военноначальников однозначно указывают – войну выиграл Сталин вместе с советским народом. Будь у советского народа другой какой-либо вождь, или будь у Сталина в стране какой-либо другой народ – и война была бы неминуемо проиграна. Россияне должны четко осознавать – у Победы было только два компонента: советский народ и Сталин, Сталин и советский народ!

Много десятилетий спустя Вячеслав Молотов признавал: из всего многочисленного советского руководства в 1941 году только Сталин был способен возглавить вооруженную борьбу народа против гитлеровцев. Если бы у руководящей элиты СССР были хоть малейшие сомнения в способностях Сталина привести страну к триумфу, простой инстинкт самосохранения заставил их устранить Верховного Главнокомандующего тем или иным способом. Вместо этого они теснее сплотились вокруг этого яркого, выдающегося вождя.

И Сталин не подвел свой народ! Обладая уникальными, порой кажется - сверхчеловеческими способностями, такими как незгибаемая воля, твердость характера, знание человеческой природы, феноменальная память, обширные научно-технические и общественно-исторические познания, умение схватывать на лету суть сложнейших проблем, а также выдающийся талант в концентрации и распределении человеческих и материальных ресурсов, Сталин замкнул на себе все нити управления армией и народохозяйственным комплексом страны.

Работавшие с ним люди вспоминали, что после окончания войны Сталин сильно сдал, постарел. Еще бы! Когда началась война, ему пошел 62-ой год (думаю, что врачи и физиологи подтвердят, что этот возраст соответсвует нынешним 70-летним, а, может быть, и страше!), по нынешним меркам – глубокий пенсионер!

И в этом преклонном возрасте Иосиф Виссарионович напряженно трудился все четыре огненных года , начиная уже с первого часа войны и до победного триумфа. В сентябре 1941 года на Московской конференции Сталин признавался союзникам, что не может найти время для важного международного выступления, поскольку у него нет времени даже для сна! Произнести речь тогда он попросил Молотова.

Титанические усилия Сталина и его вклад в Победу получили восторженную оценку не только у советского народа, но и у западных лидеров, таких как Шарль де Голь и Уинстон Черчилль. Однако, в его собственной стране уже 65 последних лет Победа отмечается зачастую даже без упоминания какой-либо роли лидера страны в той войне. Признаюсь, что когда я слышу от нынешних руководящих деятелей : «Никто не забыт, ничто не забыто!», меня передергивает от цинизма бытующей государственной практики: ведь напрочь забыта память о самом главном ветеране той войны – Иосифе Виссарионовиче Сталине!

Случилось это потому, что после смерти личность Сталина уже много лет находится между двух огней. Это, во-первых, противники социализма всех мастей: иностранная и национальная мелкая буржуазия, капиталисты, олигархи и обслуживающие их либеральные шакалы из числа интеллигенции, короче, все те, для которых эксплуатация человека человеком – это свет в окошке и панацея от всех бед.

Во- вторых, его ненавидят «свои» - ленинско-троцкистские выкормыши, захватившие власть в 1917 году не для того, чтобы сделать российский народ счастливым, а для того чтобы разжечь в стране социалистический пожар с тем, чтобы он перекинулся на заграницу и устроил мировую революцию. Сюда же примыкают и их нынешние последователи из числа российской элиты, которая на генном уровне унаследовала страх перед сталинским кнутом, заставляющим денно и ношно плодотворно работать на благо государства и не позволяющим погрузиться в привычный мирок глубокой коррупции.

У Сталина, таким образом, оказывается единственный союзник – российский народ, на отторжение которого от Сталина направлена вся государственная пропагандистская машина. Отсюда, понятным становится тот удивительный факт, на который указывают историки как позитивно относящиеся к Сталину, так и ненавидящие его – полное закрытие в Российской Федерации большинства сталинских архивов. И это несмотря на события последних десятилетий – перестройку, гласность и буржуазно-демократические свободы. Сталин до сих пор остается страшен мимикрировавшей партийной номенклатуре!

Так, например, полностью уничтожена или скрывается стенограмма последнего XIX съезда КПСС (1952 год), на котором выступил Сталин. А иначе, россияне узнают, что «так любящий власть диктатор» почему-то добровольно сложил с себя большинство полномочий и исполняющим обязанности председателя Совета министров СССР был утвержден Берия, а исполняющим обязанности первого секретаря ЦК КПСС - Маленков.

Российскому народу необходима правда о Сталине! Крайне необходимо вернуть историческую память об этом человеке, и в первую очередь, о его вкладе в Великую Победу. Так же как Сталин в своей проникновенной речи в 1945 году на приеме в Кремле по случаю Победы воздал хвалу русскому народу, мы обязаны вернуть долг и быть вечно благодарными этому человеку за наше спасение, за спасение нашей славянской цивилизации от коричневой чумы.

В последнее время в прессе появляются высказывания о том, что к стране вернется некие благодать и очищение, если предать тело Ленина земле. Не знаю, насколько мы очистимся, если погребем Ленина, ведь его останки и так покоятся ниже уровня земли. Зато твердо знаю, что в нашей идеологии и исторической памяти будет зиять огромная дыра, если мы не вернем имя Сталина на наши знамена.

Поскольку официальные власти России этого делать не хотят, давайте это сделаем мы хотя бы в наших семьях и трудовых коллективах по всей стране. Я призываю встретить День Побед с именем Сталина на устах, с думой о его вкладе и вкладе наших героических отцов и дедов.

Прошу меня поддержать!

Источник

ну шостакович герой че там. героически эвакуировался из питера.
а затем всю войну героически писал музыку в глубоком тылу.
в окопах вшей кормить это не для шостаковичей. это для быдла неграмотного

и кстати судя по википедии сталинских премий у него штук 10.
что характерно не отказывался.

хотя по той же википедии - в партию дескть вступил насильно. я не удивлен

Прописные истины, для тех, у кого загажено в голове.

Юрич пишет: Прописные истины, для тех, у кого загажено в голове.

Этот телеведущий - он, конечно, круче Пастернака. Да что там говорить, он круче Шостаковича тоже. Да что там сомневаться - он круче и Валерия Гергиева, ведущего фильма про Шостаковича и Сталина.

Только названные имена история уже вписала в пантеон памяти о них навечно, а этот телеведущий, как никем был, так никем и останется.

"Истины" - не автомобильный компьютер, их невозможно "прописать". Во всяком случае, их невозможно прописать надолго.

Шломо (Слава) пишет:

Юрич пишет: Прописные истины, для тех, у кого загажено в голове.

Этот телеведущий - он, конечно, круче Пастернака. Да что там говорить, он круче Шостаковича тоже. Да что там сомневаться - он круче и Валерия Гергиева, ведущего фильма про Шостаковича и Сталина.

Только названные имена история уже вписала в пантеон памяти о них навечно, а этот телеведущий, как никем был, так никем и останется.

"Истины" - не автомобильный компьютер, их невозможно "прописать". Во всяком случае, их невозможно прописать надолго.

хе-хе! Слава вы один из прописывателей, о ком Шевченко рассказал!

Предлагаю в этой теме "Общество и политика, история и современность" сделать подраздел, который можно назвать "Колонка Сталиниста". Вход туда можно забанить по желанию каждого, чтобы ни у кого, из тех кто не сталинист, никогда не возникало желания вести там какую-либо полемику.

И тогда те, кто сталинист, могут испражняться там словесным поносом до тех пор, пока это не надоест владельцу ресурса.

это более серьезный источник?

David M. Glantz (born 11 January 1942 in Port Chester, New York) is an American military historian and the editor of the Journal of Slavic Military Studies.
Glantz received degrees in history from the Virginia Military Institute and the University of North Carolina at Chapel Hill, and is a graduate of the U.S. Army Command and General Staff College, Defense Language Institute, Institute for Russian and Eastern European Studies, and U.S. Army War College. He entered active service with the United States Army in 1963.

When Titans Clashed: How the Red Army Stopped Hitler.

и многое другое.

Всетаки В.Суворов правильно все описал в своих книгах об этой войне и красной армии...

Garry пишет: Всетаки В.Суворов правильно все описал в своих книгах об этой войне и красной армии...

Ну если за основу правды брать мнение перебежчиков и предателей можно далеко уйти.

Послушайте руководителя внешней разведки, Леонида Владимировича Шебаршина.


И еще, вышеупомянутый Glantz, тоже пишет по поводу Суворова.

"Colonel David M. Glantz. Fact and Fancy: The Soviet Great Patriotic War, 1941—1945 // Peter B. Lane, Ronald E. Marcello. Warriors and scholars: a modern war reader (University of North Texas Press, 2005): «Russian emigre whose real name was Alexander Kezun, in his book, Icebreaker, several years ago. Rezun used one document, a document signed by Zhukov on May 15, 1941, when he was serving as Chief of the General Staff. The document is a proposal that he submitted through Minister of Defense Timoshenko to Stalin. The document, which I have seen in the original, proposed that the Red Army launch a preemptive offensive against the Germans, who were obviously mobilizing in eastern Poland. The Suvorov thesis, obviously, is quite comforting for German historians today because it in some way obviates German blame for launching the war in the first place. It has been welcomed by two groups: a small group of German historians and a small group of Russian historians who are willing to blame Stalin for everything bad that has ever occurred in the world. Suvorov’s thesis is indeed a myth. It is built on fragmentary evidence cut out of whole cloth. When it is examined against archival materials that outline the dilapidated state of the Red Army in 1941, it simply does not hold water.»

он же не с куста брал инфу,из архивов.

дописал выше, откуда он брал инфу.